Библиотека АСП. Михаил Муллин: в Снегопуре

Из райских небожительниц и гурий,

Где с пальмами и розами цвела,

В картофельно-морковном Снегопуре

Прибежище в деревне обрела.

И, обретенья новые итожа,

Удачу и везенье видишь в том.

Слетел загар с твоей атласной кожи.

Слетел, как пломба скверная, апломб.

Теперь ты «рубишь дерево» по силам

И говоришь, как мантру: «Там – не тут…».

Дочь блудная, принесшая в Россию

В душе, почти сгоревшей, пустоту.

В Уфе, Ломове, Кирове, Бакурах,

Где разве хмель известен из «лиан»,

Замена есть для леденящей бури –

Барашково-метельный океан.

Ты говоришь, что там, в раю, — ненастно,

Что захолустный мил тебе уют,

И что теперь банано-ананасов

В селе российском – куры не клюют.

И мне напоминаешь, как до дури

Берёг тебя от ухарей-ребят…

В картофельно-морковной Снегобуре

Когда-то я –

Ах, да! –

Любил тебя…

АЛЕКСАНДР ВЕРТИНСКИЙ

Он умел очаровывать зал,

Где Ахматова с Блоком бывали,

И бездарной страною назвал

Ту страну, что при нём убивали.

Не мыслитель, в сужденьях суров,

Он понять был досадно бессилен:

Не Россия же... тех, юнкеров –

Их убили, стреляя в Россию!

В общем, слабый и бытом разбит,

Но какой-то неведомой силой

Этот «ряженый» смог проявить

Русский дух в домино и в белилах!

Так слышал салонный мирок

В сладко щиплющих плачущих звуках:

Для России печали Пьеро –

Просто детские слёзы от лука.

И, судьбу растранжирив свою,

Осознает артист постепенно:

В закордонном красивом раю

Нет для русского сердца спасенья.

Не трибун, не спаситель-герой

И всегда безнадёжно печален.

Отчего ж его тихой тоской

И Слащов восхищался, и Сталин?

Что-то было в жеманности – сверх,

Сверх манерности вычурной – тоже.

И вернуться туда, что отверг,

Без потерь никому невозможно.

Шансонье неглубоких ролей

И певец сингапурского лета,

Он немудрою лирой своей

Повлиял на вождей и поэтов.