Ирина Крайнова: школа Земобоза

В долгой своей газетно-журнальной жизни печаталась примерно в семидесяти изданиях (наверное, их было больше, но после цифры «70» сбилась и перестала считать). Работала в десятке из них. В «Земском обозрении» (или Земобозе, как мы его называли), именно работала, поскольку есть запись в трудовой книжке от 6 октября 1994 года.

Странно, что в хрониках о создании ЗО меня как бы нет. Нынешний редактор Игорь Сухарев предложил написать самой, что я и делаю. Сама садик я садила, сама и полью…

Время было трудное, моя газета не выходила и не платила, муж добивался, чтобы я из неё ушла, я писала в кучу новых газет, но цеплялась за спасительную вывеску своей — боялась уйти в неизвестность. Я благодарна ЗО, что они, набирая штат, с первой же заметки меня пригласили. Даже помню кто — Ольга Степчук, невысокая серьёзная девушка с забранными назад волосами и неожиданно хорошим чувством юмора. Кажется, тогда она была ответсеком. Оля придумала себе «земский псевдоним» — Земчук, и занялась гороскопами, тогда особенно популярными.
Из творческих сотрудников поначалу взяли только двоих: меня и Серёжу Почечуева. Мы с ним делили полосы, кто что пишет. Его — моя, его – моя… Он — политику, вроде мистический детектив (мутноватый какой-то), я — культуру, социалку. Первую мою статью, про гастроли испанского театра, растянули почти на всю полосу, чтобы «дыр» не было, а поэтическую цитату набрали чудовищно крупно.
Постепенно появились люди, взяли редактором Алексея Федченко, кажется, он пришёл из многотиражки. Он был молодой, амбциозный, хотел набрать свою команду – его можно понять. И начал нас «теснить». Уже несколько человек написали заявление об уходе. Я держалась, отбивая неправедные наскоки, помня, что за окнами «глухие 90-е», дома двое детей, а мужу ни шиша не платят в его бюджетном НИИ. Но каким-то непрофессиональным замечанием вывел он и меня из терпения. Написала заявление с весьма оригинальной формулировкой: «Прошу уволить меня по причине некомпетентности редактора» (никогда в жизни больше такого не писала, да и свою «некомпетентность» он с годами преодолел). А редактору только того и надо. Он и такое подписал!... Ольга уговаривала меня подождать Сергея Макарова – учредителя газеты, но я уже закусила удила…
Кажется, в тот же день или на следующий Макаров собрал нас, уволенных, вместе и объявил тоном, не терпящим возражений: «Так, все уволенные, строем, завтра на работу!». Выглядело это забавно. Уволился, в конце концов, сам Федченко.
Редактором стал Николай Фёдорович Зорин, человек большого опыта. Но был у него один недостаток, свойственный некоторым «главным». Вместо правки материала предпочитал «вкусовщину». Любил, чтобы все слова стояли правильно, на своих привычных местах. Небольшие заметки с моим рублёным, мало на кого похожим стилем ещё проходили, но когда я затеяла цикл очерков о фронтовиках, тут уже нашла коса на камень. «Стояла она у палатки», — писала я. «Она стояла у палатки», — менял порядок слов «правильный» редактор… И тому подобное… Я поняла, что ловить мне нечего, и допечатала свой военный цикл в «Саратовской мэрии» (как изначально называлась «Саратовская панорама»). За очерки получила от Союза журналистов первое своё «Золотое перо», хотя вполне могла остаться без него. Как мне потом рассказывали члены жюри, наш редактор (председатель тогда и Саратовского отделения СЖ, и жюри конкурса) никакие перья давать мне не собирался, и тоже с хорошей формулировкой: «Недисциплинированная она!». Тут с ним заспорили другие  члены жюри: «Кому ж давать, если не Крайновой!»
На Николая Фёдоровича я не в обиде, мой «постмодернистский» ироничный стиль не всем понятен и не всеми любим. Более того, я очень ему благодарна за школу краткой информации. Мы же таланты, «литераторы», нас всё на эпопеи тянет (написала целую «простыню» даже о театре восковых фигур из Москвы, с подробными историческими справками – хорошо, Чернышевский недрогнувшей рукой посокращал). А информашки мы презираем — низкий жанр. Зорин же требовал от нас короткие, ёмкие новостные тексты – в 50, а то и в 20 строк. Это очень дисциплинирует, приучает находить новость буквально везде, излагать её скупо, сжато. Я натренировалась писать информашки с юмором, подписываясь Иваном Несмеяновым, причём на любую тему — мне это даже понравилось. Иллюстрировал превосходный художник Николай Шведов. У нас сложился хороший тандем.

«А вы ходите прогуляться в сумерках по полутёмным улицам? Минуты через три на вас непременно набежит какой-нибудь медалист размером с доброго телёнка без оскорбительного намордника и поводка и добродушно положит вам обе лапы на плечи. Очаровательная молодая хозяйка, болтая без умолку с подружкой, появится ещё минут через пять: «Лорд, фу!» — скажет она притворно строго, без тени осуждения в голосе. И добавит снисходительно-презрительно, специально для такого глупого человека, как вы, давно замершего под собачьими лапами, почти уже не дышащего: «Лорд не тронет, не бойтесь!». Лорд не тронет, а Милорд, Герцог, Маркиз или ещё кто-нибудь из чудовищно разросшегося племени больших псов?…»
Да-а-авно написано, и что изменилось? Выгуливающихся собак стало меньше, зато прибавились сбившиеся в стаи бездомные псы куда опаснее для одинокого пешехода. Про плохое уличное освещение и скачущие галопом тарифы на ЖКХ, платную «бесплатную» медицину и судьбу сирот после интерната, проблемы глухих и слепых граждан – про что только не писала я в Земобозе! "Надо ли спасть Кумыску?"; "А мы не доедем до дому, до хаты", "Спиваемся, господа?"; "И порубят дубы на гробы"; "А указ нам не указ"; "Заграница нам... похлопает"; "С пивом на выборы!"; "Стой, кто сидит!"; "Век живи — век дурись"; "Конфеты с"сюрпризом"... Не все темы устарели и сейчас. Смею надеяться, что в те трудные времена мы были нужны  нашему читателю. Ведь из таких бытовых мелочей складывается наша жизнь. Даже иногда приходили ответы на мои публикации. Помню, например, что заработал долго молчавший в многоэтажке лифт.

Листаю старые вырезки и вижу, что кое-какие мои газетные псевдонимы родились ещё тогда: Иван Несмеянов — под юморесками, Инна Викторова — под более серьёзными публикациями, Марфа Фролова (имя и фамилия бабушки) – под культурными обзорами. Да, мне разрешили раз в месяц писать большой театрально-концертно-художественный обзор, что хорошо натренировало как будущего театрального и культурного критика (в других моих газетах культура была «в загоне», и рецензии я писала украдкой, когда оставалась одна на все четыре полосы).
К нам пришёл Дмитрий Чернышевский, строгий руководитель, интересный историк (у него в СГУ учились мои сыновья), но я уже сотрудничала с Региональным издательством «Детская книга», они звали к себе. Какое-то время я «совмещалась», что было почти нереально при новых нагрузках здесь и тех ещё трёх-четырёх газетах,в которые я писала для «прокорма». Делала совсем разные тексты, беря зачастую ту же фактуру. Это уже как «высший пилотаж», но чего не сотворишь ради деток? Однажды редактор «Саратовской мэрии» вызвал к себе: «Говорят, ты тот же текст дала в «Рекламу недели»? - Вот такого отродясь не бывало! «Смотрите! Сличайте!» — гордо ответила я, прямо как герой Жванецкого. Это были совсем разные заметки, с разной подачей материала, языком – все это признали. А в Земобоз писала, в основном, эксклюзивно — темы были другие.
Приезд Александра Солженицына в ЗО был ошеломляющим событием. Его первое издание «Ивана Денисовича» на плохонькой газетной бумаге хранила в своей библиотеке и в самые опасные годы, когда преданный «анафеме» писатель повсеместно удалялся из библиотек (работала как раз в библиотеке для слепых и списывала его внушительные тома «по Брайгелю»). Очень боялась обыска, но таки сохранила у себя еле живую книжицу «Денисовича». На встречу с Александром Исаевичем в редакции пускали только «земцев» (членов организации), а я была счастлива хотя бы тем, что встретила его у Липок, одного, глубоко о чём-то задумавшегося. Я даже не окликнула, пребывая в священном восторге...
Уходила из редакции, не согласившись с каким-то замечанием начальства (просто надо было уже выбирать между прессой и издательством), думая, что это точно последняя газета в моей жизни. Ведь после двадцати суматошных газетных лет я мечтала о месте книжного литературного редактора, тихом кабинете, тихой, спокойной работе с рукописями наедине…И была мне работа литредактора, и кабинет, двери которого открывались каждую минуту: по всем вопросам шли только ко мне — корректоры, машинистка, технический редактор, художественный, бухгалтер, подваливала толпа авторов, которых мы издавали, и графоманов-виршеплётов, которых не издавали, но они пока этого не знали; и рукописи были — штук десять на разных стадиях готовности. А вот тишины и покоя не было и в помине. Всех редакторов к тому времени поувольняли — и я была «прислуга за всё». После нескончаемого дня в издательстве «дочитывала» рукописи дома. В лихорадке издав несколько книг, сбежала снова в газетный мир, теперь уж навсегда. Трижды прав насмешник Уайльд: «В жизни бывают только две настоящие трагедии: одна — когда не получаешь того, чего хочешь, а вторая — когда получаешь».
…С благодарностью вспоминаю наш Земобоз, заботливую Олю, добродушного Володю Игудина – брата Бори, дававших нам хорошую газетную выучку Николая Фёдоровича и Дмитрия Викторовича, и редакционные «чаи», и симпатичные полукруги окошек у самой макушки здания… Жалко, печатный вариант газеты преставился. Но теперь это судьба почти всех изданий. Давно нет моей первой газеты — «Зорьки», увы, нет «Рекламы недели», с которой мы реально помогали людям выживать в тяжкие годы, закрылись «Новые времена», где я работала с тремя разными составами редакций. А три мои детские газеты — они исчезли друг за другом... А любимый театральный журнал «Рампа»?.. Увы, «закрывала» я куда больше изданий, чем «открывала». Пусть же подольше живёт ЗЕМОБОЗ, хотя бы виртуально.

Ирина Крайнова, «культурный» журналист, лауреат Международного литературного конкурса, дважды Золотое перо губернии

https://irin-krainov1.livejournal.com/?fbclid=IwAR1_zAui7DrSHwPOI0eX4DpVau1xVpOxEUyziB-6ffzztcTWyz_aHxID10k

  • Просмотров: 971

Яндекс.Метрика