Выставка авторской игрушки в музее имени Радищева

Преклоняюсь перед творцами. Что бы они ни делали, в какой бы технике ни выражали свои идеи, я снимаю шляпу и низко кланяюсь им. Они видят мир дальше и глубже. Чувствуют тоньше. Выражают себя мастерски. В этих залах просто захватывает дух. Как всё красиво! Как изящно... Как необычно! И в процессе умильного разглядывания деталей фигурок и одеяний

наплывают ассоциации, вытесняющие одна другую. Вспоминается Дина Рубина, «Синдром петрушки» с темой сложных взаимоотношений кукольника с любимыми – женщиной и куклой. Читается на одном дыхании. Оставляет опустошение. Как-то мне рассказывали о работе в одной израильской компании на нашей территории: достойные продукты деятельности и оплата, и бездушные отношения в коллективе, наказания и увольнения. В то время музыкант и художник Элана написала одну из ярких своих картин, «Шах и мат», и выставила по привычке в инет для всенародного выбора названия. Быстро легли такие строки. Наверно, вызвавшие её недоумение, спросить постеснялась:

Робко молчат пешки. Жмут королеве чешки.

Скользкие свиты сабо. Горло палит васаби.

Холод корёжит члены. Вмёрзли во льду челны.

И пешка может поставить мат, если ферзь упадёт в полёте.

Копите, пешки, на всех компромат. Употребляйте его на взлёте.

Как привлекателен путь наверх. Как ослепляют меха и кони!

В жутком коктейле – слёзы и смех. Снова кого-то несут в попоне...

Дальневосточный тележурналист и художник, мой виртуальный друг Василий Красюк пишет необычные картины: красивые и холодные, как ветер с залива Петра Великого. Они вызывают противоречивые эмоции зрителей. В одном из диспутов в сетях и я поучаствовала.

Красивая женщина холодом взгляда, как роза шипом, обжигает, не рада.

Остры и глубоки порезы разлуки. Как алы те розы! Как холодны руки...

Рассвета безмолвного бледные тени не вскроют нарыва бездушья и лени.

Качая головками, мокрого сада дары не изменят нам рая и ада...

Так вазы стекло, обрамляя живое, легко отражает светило дневное.

Лишь ночь пустоту обнажает красот. Цвет, благоухая, тебя не спасёт...

Луны холодной беспристрастный глаз сквозь тучи рваные глядит на нас, Ниспровергая зыбкие надежды... Ничто никак нигде не будет прежним.

Ветрами сорваны цветущие луга. Готовы к стуже плотные стога.

Колосьев ряд остался полю стражей. Мне день ноябрьский тоже очень важен.

Безупречная экспозиция возвращает нас в мир чьего-то сурового детства. Этот мир полон опасностей. Запретных тем. Белый цвет проходит основным и не оживляет атмосферы. Воздух плотен и заряжен многими идеями. Каждая кукольная группа, виртуозно исполненная, с богатым декором и мимишными детальками, напряжена и настораживает. Богато накрытый стол с белоснежной скатертью отправляет меня к прочитанному в детстве роману Диккенса «Напрасные надежды» (там обманутая старуха сохраняет в пыли и паутине антураж несостоявшейся свадьбы). Я иду дальше, сохраняя ощущение, что смерть не прячется в темноте - она представлена в ярком освещении, она рядом. Холодные лица кукол выражают эмоции. Они разные. Нет нежности, нет любви. Вспоминаю, что в разных странах таблички «Выхода нет» в опасных переходах строго заменяют на таблички «Выход там». Тема суицида проталкивается во всех видах по всем каналам, и я знаю людей, потерявших юных друзей, затянутых в паутину отчаяния.

Туман в душе моей, туман, и холодок пустой тревоги.

Всё, чем я жил - обман, обман! И к небу не видать дороги...

Ага, вот, кажется, то, что сейчас называется фотозоной. Здесь можно поиграть в огромные лезвия бритвы, спокойно позабавиться с большими спичками и прижать к груди огромных тараканов. Предметы, увеличенные до детского мировосприятия. Взрослые с удовольствием позируют с огромными кольцами и булавками. Подростки направляют со смехом иглы в вену и приставляют лезвия к горлу. Обожжённые сигареты сопровождаются плакатами о вреде курения. Идея становится понятной. Мир опасен, но сладок запретный плод.

Куклы безупречны в своей красоте. Короли и шуты, одушевлённые шахматные фигуры, девочки – девочки – девочки во всех видах и грустные мальчики, и бездушные расфуфыренные особы. Все слои явно ненашего общества. Европейские жестокие сказки, адаптированные под нашего читателя, всегда вызывали моё отторжение. Маленькие ручки, тонкие пальчики – ах! Как это возможно исполнить? Бесподобно. И вспоминаются детские страшилки о двух ручках, отдельно играющих под кроватью в тёмной комнате. Снова Дина Рубина: отточенный слог, захватывающие сюжеты и проскальзывающая нелюбовь ко всему русскому. Кстати, да - ни одной куклы, напоминающей о нашей стране. Может, это только Эзопов язык, и ничего более? Но, родные истоки авторам явно неинтересны. Интриги венецианских купцов, отравленные перстни Борджиа – вот их тема! Одиночеством веет из углов, одиночество воспевается шоубизом. А где же приязнь, симпатия, дружба?

В мой одинокий вечер с холодом из углов

Знаю, ещё я встречу и обниму без слов,

Плечи твои накрою, твой вдохну аромат.

Ждёт нас давно с тобою в зелени тихий сад...

Вот целый городок занесённых снегом домиков. Такой дом делал нам папа из картона. В переулочках и у стен маленькие одинокие фигурки взрослых. Они раскиданы по всей экспозиции, одинокие человечки. Они под рождественской ёлкой и возле больших кукол – детство наоборот. Маленький согбенный взрослый в белом и огромная кукла над ним. Даниил Андреев писал, что кукла, произведённая человеком, получает свою жизнь в ином измерении и вдруг ещё и воплотится в наш мир. Тут становится совсем не по себе. Не по-детски.

Ещё мы сможем постоять там, где захватит дух нежданно,

И насмотреться, подержать и прихватить всё, как ни странно,

Что очень хочется забрать в свой сундучок воспоминаний,

И всё потом нарисовать - дом, кукол и друзей собраний!

Мы давно уже очень взрослые. Не все это замечают, не все соответствуют возрасту, не все его принимают. Это другая тема. Но все мы живём среди детей. Нам трудно. А им ещё и страшно. Наверно, об этом безмолвно говорят роскошные куклы. Мы, взрослые, несём с cобой свои страхи? Или всё же смогли их проработать, прожить и отпустить? Мы уже поняли, что люди, обижавшие нас, были одиноки и несчастны - и оттого грубы и жестоки, или всё тащим с собой по жизни обиды проклятия? И в обидах забываем, что рядом – дети. Новые дети, не наши дети, испуганные дети. Дети без друзей – вся жизнь в соцсетях. Дети без любви. Атакует отовсюду секспросвет. Дети с беспомощными родителями, не в состоянии на двух работах обеспечить им беззаботную жизнь. На них наваливается страх ЕГЭ и необходимость искать работу, чтобы платить за «вышку». Бесплатное образование заканчивается. И дети большого роста тоже плачут, как и мы, взрослые. Кому страшнее - у кромки последней черты или у пропасти во ржи? Над бездной неизвестности? Делая что-то, нужно помнить о детях. Куда приведёт их выложенная нами дорожка, к выходу или к безнадёге...

Экспозиция явно новогодняя. Только здесь не пахнет мандаринами. Причина не в отсутствия блюд с оранжевыми душистыми плодами. Чувствую неуловимое присутствие белых саваноподобных существ, кружащих в больших городах в поисках жертвы, уловленных Блоком в «Незнакомке» и описанных тем же Андреевым в «Розе мира». Неоднозначная эта книга, сложным языком написанная, идеи там неправильные, наверно – откуда мне знать, я же ещё жива, не могу пощупать другую реальность. А вот сущности разные интересно описаны, на человеке паразитирующие. Брейгель опять же вспомнился.

Художник живёт одновременно в разных мирах. Улавливает тонкие нюансы разных жизней. Воспроизводит и рождает свои реальности. Своих детей в творчестве. И отвечает за них он же. В желании реализовать теснящие друг друга проекты вы помните об этом?

Мы вышли в холодные улицы и побежали домой, кутаясь в шарфы. Холодный ноябрь тёмен и ветрен. Наверно, у меня было другое детство. В окружении любящих людей. С деревянными игрушками и куклами-детьми, спящими в моей собственной зыбке, сделанной дедом. Игрушки формируют мировоззрение. С ними проигрываются варианты будущей жизни. А куклы салонные – для салонов. И тут уже всплывает Тулуз-Лотрек. Я долго ещё буду обдумывать разные идеи, вспоминать прошлое, успокаивать омут подсознания, всколыхнутый талантливыми авторами изумительных экспонатов.

Друзья, вернуться в прошлое нельзя, я жив ещё, и всё иное живо,

Круговоротом - сквозь меня и мимо - проносится, над пропастью скользя.

Я жив всегда, покуда светит солнце, и жив в мирах иных, с собой в ладу.

И в ноту всё равно я попаду с черёмухой душистой за оконцем!

Были на выставке экспонаты, оставляющие надежду. Деревянная фигурка беременной матери с малышом, обнимающим её живот, например. Но теперь в моей жизни к глазу Сальвадора Дали из испанского Фигераса присоединились глазищи из выставочных окошек...

Елена Игошина, 52 фото Александра Москвитина и автора

Выставку можно обозреть по адресу: Первомайская, 75, телефон 8(8452)26-16-06